Как не силён Кунгуров в своей родной критико-апокалиптической стихии, так в той же самой мере, но с обратным знаком, он совершенно провален в области поиска положительных решений.
Что кстати очень показательно для всей нашей политизированной блогосферы, да и для всех профессиональных политологов.
Ответить каким-либо разумным образом на простой и извечно русский вопрос "Что делать?" они не способны, а потому вынуждены троллить публику какими-нибудь страшилками типа повторения "второго 17-ого года" - http://kungurov.livejournal.com/143147.html
Иными словами, советует лечить больной организм сразу же его убиением (чтоб не мучился?), потому что наложение одной катастрофы на другую будет именно смертью и ничем иным.
"Что не излечивают лекарства, то излечивает железо; что не излечивает железо, то излечивает огонь; что не излечивает огонь, то излечивает смерть". - говорил Гиппократ.
В противоположность врачу Гиппократу как бы предлагается начинать "лечение" именно со "смерти", ибо любое повторение стихии 17-ого года может привести ослабленный российский организм именно к ней.
- Однако с другой стороны подобные якобы радикальные советы являются одновременно совершенно утопическими и фантастическими.
Причём, хотя бы только по одной простой демографической и социальной причине (их много, но достаточно только этой):
Что из себя представляла РИ в роковом 1917 году? - Она являла собой в демографическом отношении громадную пороховую бочку (об этом уже были очень хорошие посты, например у девола) - две трети её населения составляла молодёжь до 30 лет, а до двадцати доходило до половины всего населения. Причём, в процессе первой мировой войны миллионов 15 этой русской молодёжи было вооружено и фактически находилось в бесконтрольном состоянии, ибо по неоспоримым историческим источникам (в отличие от 1905г), и без того крайне малочисленные органы контроля и административно-политического надзора, были полностью парализованы.
В социальном отношении 85% тогдашнего русского населения принадлежало к архаизированному крестьянству, которое воспринимало власть ещё в московском и допетровском смысле как свирепую и сакрально-мобилизационную силу. Мобилизованная простонародная молодёжь в армии, находясь в совершенно бесконтрольном состоянии (без политруков и спецслужбистов), была очень быстро распропагандирована не столько революционерами, сколько полным непониманием смысла этой затяжной войны. И т.д. и т.д.
А что мы представляем из себя как народ сейчас после прошедших 100 лет? - Общий удельный вес русской молодёжи ничтожен и с каждым новым поколением ещё более уменьшается, но главное состоит даже не в этом. За многие десятилетия тоталитаризма выращен совершенно иной тип русско-советского человека совершенно не способного к самостоятельным социальным действиям. У этого типа имеются и свои положительные стороны, но относительно социальной и стихийной самоорганизации он демонстрирует свою полную неспособность.
Характерной чертой постсоветского поколения является желание пассивно приспособиться к любым формам социальной действительности, нежели попытаться как то её изменить. Чтобы наглядно понять всю пропасть разделяющую дореволюционный тип русского молодого человека и современного достаточно привести собирательный образ студента. Во всей дореволюционной литературе и общественном восприятии "студент" (скубент - в простонародье) был синонимом бунтаря, смутьяна, революционера. Молодое студенчество, как и вся учащаяся молодёжь, являло в царской России боевой резерв всех революционных кадров.
В полную противоположность дореволюционному студенчеству как советское так и постсоветское студенчество представляет один из самых конформистских и пассивных слоёв современного русского общества. Скорее уж даже пенсионеры готовы на какие-нибудь активные акции, чем наше студенчество или вообще молодёжь. Особенно хорошо эта пассивность проявилась в период перестройки, движущей улично-активной силой которой были уже достаточно пожилые люди из так называемого поколения "шестидесятников". Молодёжь, разумеется, тоже участвовала в тех событиях, но скорее всего в качестве второстепенной силы.
Не вдаваясь в ещё более глубокий анализ (это тема для большой работы), уже из приведённых выше соображений хорошо видна абсурдность и фантастичность упований на некое повторение стихийной катастрофы 17 года. Большие перемены или потрясения в настоящее время неизбежны, но проходить они будут в совсем ином виде нежели полагают наши блогосферные звёзды.
Но главное и существенное различие между дореволюционным типом русского народа и современным постсоветским состоит в сфере духовной. Как не парадоксально это звучит, но именно коммунистическому тоталитаризму выпала "честь" воспитания и внедрения в массовое народное сознание "идеалов" самого шкурнического и приземлённого буржуазного сознания. Все тяжёлые годы советских испытаний и экспериментов породили неудержимое стремление к личному благоустройству, а также стойкое неприятие каких-либо бескорыстных мотиваций. Причём, подобное шкурно-буржуазное восприятие массово наблюдается как вверху так и внизу - увы, такова реальность! (Конечно, идеалисты существуют и сейчас, но по сравнению с дореволюционным временем их ничтожно мало).
Например, можно ли ныне представить, чтобы какой-нибудь постсоветский богач ранга Морозова или Мамонтова стал бы по своей воле жертвовать на какие то идеальные и тем более революционные цели? - Такое нельзя увидеть даже во сне. Но тоже самое относится и к низам. Например, в процессе перестройки и по её завершении обстоятельства предоставляли широкие возможности для социальной самоорганизации (партий, профсоюзов или других сообществ), однако этого не случилось по укоренённой советской привычке :"каждый сам за себя". Это в царские времена могли с Путиловского завода уволить 4-5 рабочих, а на следующий день десятки тысяч выходили на улицу бастовать и бунтовать.
Если подобная беспомощность была проявлена в социальной сфере, то о национальной и говорить нечего. "Иваны не помнящие родства" были беспомощны даже перед самыми ничтожными туземцами на окраинах империи, хотя даже слабый, но организованный отпор мог бы сохранить и жизни и имущество.
Но подобное страшное наследие советского тоталитаризма пророчески предвидели многие религиозные философы, например Н. Бердяев:
"Делают большое различие между буржуазным человеком и коммунистическим человеком. Но коммунист, победивший и захвативший власть, может быть внутренне, духовно, до мозга костей буржуа. Духовная буржуазность очень свойственна и социалистам и коммунистам. Она свойственна всем, кто слишком хочет благополучно устроиться на земле, для кого закрыта бесконечность и кто крепко утверждается в конечном."
Подытоживая эту тему, можно резонно заключить, что никакого повторения второго 17 года случится не может ни при каких обстоятельствах. А потому в данном вопросе "предсказания" Кунгурова выглядят совершенно абсурдными.
Действительно, большинство населения хочет и желает серьёзных перемен, но не таких как в страшном 17-ом году.
Однако сдаётся, что и сами краснопузые мечтатели в сие сами не верят...