Тем не менее, подлинно кровавого "красного кобеля" никаким троллингом не удастся отмыть добела. Сколько не старайся.
В этой связи, даже Э. Лимонов не смог не заметить, что если "9-ого января" погибло около 150 чел., то в октябрьской бойне безоружных сторонников демократически избранного Парламента погибло намного больше.
Например, согласно сохранившейся справке прокурора Москвы за 1993 года только неопознанных трупов было зафиксировано около 2-х тысяч (хотя обычно фиксировалось максимум 2-3 сотни).
Вспоминать же период революционного и сталинского террора вообще не стоит. В тот славный людоедский период по 150 и более человек расстреливалось и гнобилось, пожалуй, в каждую минуту, а не то что в сутки. "Бутовы" и "Коммунарки" имеются почти у каждого города на всём протяжении Руси Великой от Питера до Владивостока.
Так что: "чья бы корова мычала, да твоя бы чекистско-совковая молчала!"
Теперь немного из воспоминаний этой действительно трагической странички истории в воспоминаниях добросовестных (но увы, чересчур гуманных) охранителях Исторической России:
Жандармский офицер А.И. Спиридович (близкий к уже опальному ген. Зубатову) с горечью задаётся вопросом:
"Что же думали всемогущий министр внутренних дел и
градоначальник? Как эти два почтенных генерала, носившие вензеля
государя на погонах, прозевали столь лестное для престижа монарха
народное движение, как выпустили его из своих рук и дали провести
себя кучке авантюристов?"
- К сожалению, ничтожными (даже по сравнению с самыми демократическими государствами) полицейско-административными силами удержать под соответствующим контролем большое рабочее движение было невозможно, тем более что его очень быстро оседлали профессиональные провокаторы эсеры и эсдеки. Следует помнить, что оружие в РИ распространялось беспрепятственно "как в Америке" и противодействовать большой агрессивной толпе было просто нечем (ни ОМОНов ни спецдивизий МВД тогда не имелось).
А потому события шли своим роковым чередом: - http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/gendarme.htm
"Наступил скверный, нехороший вечер 8 января. В городе была
полная тьма - результат всеобщей забастовки. Чувствовалось что-то
жуткое и тревожное.
В 8 1/2 часов вечера министр внутренних дел собрал у себя
совещание, на которое пригласил: министра финансов Коковцева,
министра юстиции Муравьева, своих товарищей Дурново и
Рыдзевского, Тимирязева, начальника штаба войск гвардии Мешетича.
Присутствовал также, не принимая участия в совещании, директор
департамента полиции Лопухин.
Князь Святополк-Мирский в немногих словах посвятил
присутствующих в происходящие события. Градоначальник Фулон
доказывал невозможность допустить рабочих до Зимнего дворца, при
чем напомнил ходынскую катастрофу. Товарищ министра Дурново 174
поднял, было, вопрос о том, известно ли властям, что рабочие
вооружены, но этот весьма важный по существу вопрос, даже самый
кардинальный вопрос, лишь скользнул по собранию и как-то
затушевался. Растерявшийся градоначальник ничего толком не знал и
ничего разъяснить не мог. Было решено, наконец, рабочих ко дворцу
не допускать, при неповиновении действовать оружием, Гапона же
арестовать. На последнее постановление Фулон ответил, что едва ли
это представится возможным сделать. Он знал, что говорил: он за
несколько дней перед этим дал Гапону свое "солдатское" слово, что
он его не арестует, и генерал Фулон сдержал свое слово, хотя и
вопреки приказанию своего высшего начальника министра внутренних
дел. Факт вопиющий.
После совещания министр внутренних дел поехал с докладом к
его величеству, пригласив с собою и директора департамента
полиции Лопухина для доклада государю на случай, если бы возник
вопрос об объявлении города на военном положении. Министр не
считал себя достаточно компетентным в этом вопросе. Вопрос этот,
однако, не возбуждался.
Вот что записал после этого доклада государь в своем
дневнике:
"Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и
фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона.
Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется
в сто двадцать тысяч. Во главе союза какой-то священник-социалист
Гапон. Мирский приезжал вечером с докладом о принятых мерах".
Очевидно, государю не доложили правды, надо полагать,
потому, что и сам министр не уяснил ее себе, не знал ее.
С утра 9 января со всех окраин города двинулись к Зимнему
дворцу толпы рабочих, предшествуемые хоругвями, иконами и 175
царскими портретами, а между ними шли агитаторы с револьверами и
кое-где с красными флагами. Сам Гапон, имея с боку Рутенберга,
вел толпу из-за Нарвской заставы. Поют "Спаси Господи люди
твоя... победы благоверному императору..." Впереди пристав
расчищает путь крестному ходу.
Войска встретили рабочие толпы залпами и разогнали их. Были
убитые и раненые. Гапон был спасен Рутенбергом, спрятан у Максима
Горького и затем переправлен за границу. Рабочая масса негодовала
на правительство и на царя. Во всех кругах общества недовольство,
недоумение и возмущение. Происшедшее было настолько непонятно,
что объяснением его в глазах враждебно настроенной к
правительству публики была только - провокация. Но чья? Ну,
конечно, со стороны правительства, и волна негодования
прокатилась повсюду, по всей России. То там, то здесь вспыхивают
забастовки, сыплются протесты. Поднялась как бы вся страна.
Из-за границы же шли полные огня прокламации. Руководители
РСДРП, петербургские товарищи которых сделали все возможное,
чтобы спровоцировать 9 января, выпустили прокламацию с призывом к
борьбе, в которой писали, между прочим, что 9 января
"...гигантская рука русского пролетариата схватила за горло
самодержавного зверя", что в тот день "офицеры хладнокровно
резали детей и женщин своего народа". Они гордо заявили, что "на
алтарь цивилизации, свободы и мира несет свои жертвы российский
пролетариат". Имена Плеханова, П.Аксельрода, Н.Второва, Веры
Засулич и Л.Дейча блистали под этими перлами революционного
красноречия."
- Таково компетентное мнение жандарма А.С. Спиридовича и оно полностью соответствует исторической правде. Кровавое 9-ое января было хладнокровно спровоцировано революционерами-террористами (Рутенбергами) и имело целью компрометацию монархии в глазах народа. К сожалению, эта грязная провокация удалась. Остановить революцию в 1905 году удалось только героическими усилиями Столыпина и верных патриотов России.
Но дорога к событиям 1917 года была уже проложена.