А.С. Хомяков о пророке Заратустре как великом предшественнике ("Предтечи") Спасителя мира, родившегося под Вифлеемской звездой.
Нет ни малейшего сомнения, что три мага, ведомые Промыслом Божием к Родившемуся Младенцу были приверженцами зороастрийского Учителя и великого религиозного Реформатора. По сути дела, пророк Заратустра был Предтечей Христа подобно Иоанну Крестителю. Да и сам Иоанн Предтеча по мнению многих исследователей находился под значительным влиянием учения иранских огнепоклонников через посредство ессеев: http://www.e-reading.club/bookreader.php/48950/Romanov_-_Zoroastrizm_i_Hristianstvo.html
"Я сошлюсь теперь на официальный "Журнал Московской патриархии" (#8, 1958 г.), в котором епископом Смоленский и Дрогобужский Михаил (Чуб) после ознакомления с первыми публикациями Кумрана в статье "Иоанн Креститель и община Кумрана" писал, что священник Захария, если сам и не был ессеем, то во всяком случае был хорошо знаком с их доктринами и гимнами. Епископ Михаил Чуб отмечает, что в среде ессеев священники пользовались большим уважением и что некоторые ессеи представительствовали в официальных собраниях Иудеи и синедрионе. Далее в этой статье отмечено, что, видимо, Иоанн рано остался без родителей и, возможно, ессеи взяли его как воспитанника, - об этом можно судить по Евангелию Луки, где он говорит, что "младенец подрастал и укреплялся Духом; и был он в пустыне до дней явления своего Израилю" (Лк.1.80). А.Мень в т.VI "Истории религии"".
Мнение А. Меня ещё более определённо: http://zoroastrian.ru/node/1580
"Во всем внебиблейском мире один Заратустра, хотя и принял теорию дуализма (? - Хомяков считал его единобожником), все же отверг его пессимистический характер. Его живая вера в Бога открыла ему грядущую победу Добра. Старый арийский миф о вселенском пожаре превратился у него в конечное торжество Мазды. Здесь он снова приближается к Библии, к ее эсхатологии. Заратустра был убежден, что рано или поздно дэвы, сеющие в мире зло, будут посрамлены, а все люди, служившие Мазде мыслью, словом и делом, получат награду в Царстве Божием.
Тогда, о Мазда, Твое Царство
Будет дано вместе с Благой Мыслью
Тем, кто предаст Друджа в руки Арты,
о Ахура.
(Ясна 30, 8)"
Теперь небольшой эксклюзив из мыслей А.С. Хомякова:
"светлый магизм Зендавесты, в котором слышен какой‑то отзвук Библии и какое‑то предчувствие Нового Завета"
Уверенность Хомякова в единобожии учения Заратустры:
"Дуализм мною исключен из этих главных разрядов по следующей причине. Он делится на два направления: дуализм, заключающий в себе идею полярности мирной и производящей, и дуализм, содержащий в себе борьбу начал, противоположных по их нравственному характеру. Представителю зла никогда не поклонялись, и поэтому религии, в которых развито коренное понятие о злом начале, носят печать двойственности (дуализма), а не двубожия (дуофеизм). Иранец признает Ангро–Манью и Агура–Маздао, но поклоняется только последнему и надеется на его окончательную победу: он единобожник".
Суть духовной религии по Хомякову:
"Характер религии духовной есть строгое и гордое отчуждение от вещественности, легко переходящее в фанатизм, но возвышающее и очищающее душу от чувственных склонностей."
Где больше проявления чисто духовного, там меньше значения придаётся внешней "вещественной" (обрядовой) стороне религиозности:
"Иранизм оставил нам Зендавесту и песни еврейских пророков и даже Вед, хотя никогда в Индии начало нравственно–духовное не развивалось вполне. Но везде, где он освобождался от примеси и близкого влияния кушитского, он освобождался от страсти к рукозданным памятникам и очищался мало–помалу от пороков, зарожденных борьбою".
Интересная мысль Хомякова: духовная религия, завещанная Творцом ("Иранское предание"), всегда проигрывает перед вещественностью религии кушитского, "вещественно-магического", типа, что вполне адекватно соответствует библейскому принципу первородного греха, т.е. естественной склонности человеческой природы ко греху, ибо в противовес Руссо в естественном состоянии человек "сам по себе" всегда склоняется ко злу (- т.е. без помощи и содействия благодати Божией):
"Иранство, как мы сказали, всегда восстановлялось частными усилиями великих умов; кушитство вкрадывалось от беспрестанного действия времени и народных масс. Очевидна сравнительная слабость иранского учения в его борьбе с примесью кушитской стихии. Иранство, вечно забываемое, вечно требовало возобновления; кушитство никогда не могло упадать и искажаться, ибо в нем заключалось крайнее искажение человеческой природы."
В силу естественной склонности к духовной деградации (и одновременному вещественному благоустройству) в дохристианскую эпоху все религиозные доктрины пришли в упадок и лишь Реформатор Заратуштра смог восстановить основы Первоначального (Иранского) предания, предвозвещая приход в мир Сына Божия для спасения падшего мира. А.С. Хомяков не может скрыть своего восхищения гимнами Зенд-Авесты:
"Несравненно выше и простее речь Ормуздова поклонника. Он с большей ясностью сохранил память старины и не мирился с чуждою стихиею. Слова Божества Зер–душту суть только повторения слов, издревле сказанных Гаому [285], пророку времен отдаленных, уроженцу не Согда или Бактрии (как Зер–душт), но западной цепи Мидо–Ар–мянской. Учитель огнепоклонства не принимает никакого союза с служителями других верований, но преследует их с безусловною враждою и признает богов их началом мрака и зла. Чистая духовность придает его молитвам жизнь и силу, чуждые брахманству."
"Нельзя без умиления читать начало Зендавесты [286]: «Молюся широким сердцем, чистым помыслом, чистым словом, чистым делом. Посвящаю себя всякому помыслу благому, всякому слову благому, всякому благому делу. Отрекаюсь от всякого злого помысла, злого слова и злого дела. Обрекаю себя Амшаспандам, ставлю их, молю их во всем, что мыслю, говорю или творю. В сем мире да будет им посвящены тело мое и душа моя. Широким сердцем призываю их». Такова же молитва в Вендида‑де [287]. «О Агура–Маздао, возвыси меня смиренного над врагом Ви губителем! Заступись за меня! О Бахман, погруженный в величие славы Агура–Маздао, даруй мир жизни моей! О Бахман, силою владыки вселенной защити меня, да освобождусь от злого насильника. Даруй мне, даруй слугам твоим богатство радости. Даруй мне победу! О, царь Агура–Маздао, сотвори, да закон твой умножит плоды свои действием Бахмана, Ардибегешта и Сапан–до–мада! Я, Зер–душт, учитель человеков, поручаю душу свою и тело свое первовладыке Агура–Маздао и царю Бахману. Даруй делам моим подобие дел Ардибегешта и устам моим слова царя Сероша». Заметим, что если имя Зер–душт не принадлежало первоначальному учению, то легко можно предположить в нем так же, как и в слове Зороастр, изменение прозвания, данного первосвященнику вообще или великому наставнику магизма в особенности. Зер–или Ссер–дестур (Ссер–дештра — царь–учитель) равно близко походит к обеим формам Зер–душт и Зороастр. Говоря о Зендавесте, не должно забывать, что искаженный уже Бундегеш далеко уступает во всех отношениях ее древнейшим частям.
Вникая в характер книг Зороастра, мы находим подтверждение того, что уже сказано о первоначальном духе всего иранского учения. Живость, твердость и сжатость слова, простота и безыскусственность выражения свидетельствуют о древности служения, о силе убеждения религиозного и постоянстве преданий. С другой стороны, мы замечаем слабость и запутанность мысли, когда дело идет о раздвоении сил огня и воды, и легко можно догадаться, что это двойство полярное, не принадлежавшее первому учению, изменило его чистоту и свидетельствует о влиянии органического двойства кушитского. Соседство ванов (- по Хомякову они мифо-идеологические предки славян), у которых вода была бесспорно признана высшим символом божества, и сношения с Индустаном, объясняют нам искажение духовного огнепоклонства. За всем тем магизм сильно противился многобожию, и Зендавеста объявляет постоянную войну поклонникам Дивов и Пери [288], служителей злого Ангриманьюса."