Напрасно думать, что, например, маньяк Ленин ("и другие") появились на пустом месте, ни с чего ни с того. Этот тип иступлённого русофоба зародился задолго до большевиков и преимущественно в профессорской среде либералов-западников. Прекрасной и пророческой иллюстрацией этого "большевика" является отрывок из "Бесов".
Психологический тип восторженного и истерящего русофоба подмечен с гениальной прозорливостью, причём подмечен на прототипе реального исторического лица - проф. Павлова:
Справка: http://www.niknas.hop.ru/4dost/1dost_enz/dost_enz3-09.htm
"ПАВЛОВ Платон Васильевич (1823—1895), профессор Петербургского университета, один из организаторов воскресных школ. 2 марта 1862 г. Достоевский участвовал вместе с ним в литературно-музыкальном вечере в пользу Литературного фонда, где читал отрывки из «Записок из Мёртвого дома», а Павлов выступил с речью «Тысячелетие России», в которой, по сообщению газет, позволил себе выражения и возгласы против правительства. Вследствие этого Павлов, который пользовался славой «не совсем нормального человека», был выслан из столицы и пробыл в ссылке (Ветлуга, Кострома) до 1869 г."
А вот и сам отрывок из Бесов с изображением русофоба:
В «Бесах» Достоевский изобразил Павлова в пародийном образе «третьего чтеца» на вечере в пользу гувернанток (ч. 3, гл. 1): «…вдруг окончательная катастрофа как бомба разразилась над собранием и треснула среди его: третий чтец, тот маньяк, который всё махал кулаком за кулисами, вдруг выбежал на сцену.
Вид его был совсем сумасшедший. С широкою, торжествующею улыбкой, полной безмерной самоуверенности, осматривал он взволнованную залу и, казалось, сам был рад беспорядку. Его ни мало не смущало, что ему придётся читать в такой суматохе, напротив, видимо радовало. Это было так очевидно, что сразу обратило на себя внимание. <…>
— Господа! — закричал изо всей силы маньяк, стоя у самого края эстрады и почти таким же визгливо-женственным голосом как и Кармазинов, но только без дворянского присюсюкивания: — Господа! Двадцать лет назад, накануне войны с пол-Европой, Россия стояла идеалом в глазах всех статских и тайных советников. Литература служила в цензуре; в университетах преподавалась шагистика; войско обратилось в балет, а народ платил подати и молчал под кнутом крепостного права. Патриотизм обратился в дранье взяток с живого и с мёртвого. Не бравшие взяток считались бунтовщиками, ибо нарушали гармонию. Берёзовые рощи истреблялись на помощь порядку. Европа трепетала... Но никогда Россия, во всю бестолковую тысячу лет своей жизни, не доходила до такого позора...
Он поднял кулак, восторженно и грозно махая им над головой, и вдруг яростно опустил его вниз, как бы разбивая в прах противника. Неистовый вопль раздался со всех сторон, грянул оглушительный аплодисман. Аплодировала уже чуть не половина залы; увлекались невиннейше: бесчестилась Россия всенародно, публично, и разве можно было не реветь от восторга?..»