На основе обнаруженных автором статьи мнимых "парадоксов", он делает вывод о якобы сомнительной "православности" у большинства заявленных верующих, число которых составляет ныне 70-72% всех опрошенных, естественно преимущественно этнически русских людей. Особенно забавляет Резниченко цифра в 55% православных из общего числа, которые как будто бы заявили о своей вере в Бога (других же, видимо, следует считать "православными" атеистами?). Из других "парадоксов" можно отметить несколько поучительное: только 41% верят в рай, но 48% (заметно больше) верят в ад (да уж, это место посерьёзнее!). Вся статья, разумеется, преисполнена духом недоброжелательности и густопсового фарисейства, замешанного на старых обновленческих мифах.
Совершенно определённо можно сказать, что автор статьи, безотносительно к его этнической принадлежности, русским по духу совершенно не является, ибо абсолютно не понимает или же сознательно игнорирует как архетипически-корневые особенности русского народа, так и его изначальный (и очень отличный от всех иных народов, особенно западных) тип русской религиозности. Резниченко в тысячный раз повторяет заблуждения в оценке русского православия Белинского и Бакунина (по своему даже очень религиозного человека). Но особенно Белинского, наивно приложившего (в своём знаменитом "Письме" к Гоголю) к русской религиозности мерки западного рационального человека. А между тем, его оппонент малоросс Н.В.Гоголь, основываясь исключительно на своей художественной интуиции, дал в "Тарасе Бульба" прекрасный образ изначальной русской религиозности. Вот эти легендарные гоголевские "козаки": пьют, гуляют, разбойничают, режут тысячами жидов и поляков, и в то же самое время геройски сражаются за православную "идею", совершают подвиги и самые возвышенные поступки самопожертвования (что собственно и составляет самую суть православия, а вовсе не обряды, посты, "молитвенные правила", и прочие формальные установления).
Чтобы не углубляться в эту сложную тему, следует просто обратить внимание на самые ранние свидетельства о славянах-антах византийского историка Прокопия Кесарийского или самую первую песнь русского православия м.Илариона "Слово о Законе и Благодати". Русское православие только имеет внешнюю византийскую оболочку обрядового аскетизма и строгой упорядоченности (ортодоксии), но в таинственной глубине оно сохраняет ещё дохристианский религиозный идеал абсолютной свободы и мистического единения с божеством. Издревле славяне отличались особым эстетическим восприятием религиозных истин. Строго говоря, наше религиозное познание никогда не акцентировалось на какую-то "катехизацию", какое-то правильное штудирование и прочие формальности, оно всегда (с послов кн. Владимира в Царьграде) опиралось на прямое эстетическое восприятие всей полноты религиозных истин, явленных в иконах и других сакральных символах.
Русское православие является одной из самых свободных религий мира (что, кстати, и не нравится нашим Разумихиным) и его распространение было самым свободным и мирным во всём европейском мире, несмотря на то, что инициатором введения христианства была сама Верховная власть. Так, например, А.Карпов в своей монографии о "Владимире Святом" рассказывает один интересный эпизод. После принятия христианства в одной области обозлённые язычники стали для своих кровавых жертвоприношений хватать насильно девиц, но возмущённые жители схватили и привели этих изуверов к княжескому наместнику, однако местные власти не решились сами (!) наказать жрецов, но передали их для наказания тем жителям, у которых были похищены жертвы.
Вывод Карпова однозначен: "Княжеская власть, кажется, совершенно не использовала силу для того, чтобы утвердить в славянском обществе новые христианские нормы". Как же распространялось христианство на Руси? - В основном, путём религиозно-эстетического просвещения. Одно только храмостроительство привлекало намного больше обращённых, чем множество правильных проповедников и учителей. Да, и сам образ первого христианского князя, Крестителя Руси, Владимира Красное Солнышко красноречиво свидетельствует о важнейших интенциях русской религиозности, стремление её к почти литургическому единению (народная память о всенародных пирах кн. Владимира) власти и народа. Образ кн. Владимира не случайно глубоко врезался в народную память (перешёл в фольклор, в былины), потому что в согласии с типом русской религиозности этот князь символизировал идеального правителя народа неискоренимых мистических анархистов, который в своей личности очень адекватно отражал как недостатки, так и великие достоинства своего племени.
Но вряд ли по прошествии многих столетий в этом эстетически-анархическом народе произошли какие-то существенные изменения в его религиозных архетипах, а потому оценивать религиозные особенности русского народа следует не по западным меркам или лукавым цифрам соцопросов, но по тем коренным "началам", которые для наших западников остаются тайной за семью печатями.