Неплохо сказано, особенно про "социальные лифты". Динамизм и мобильность сталинского периода был поразителен, но внутренним фатальным трендом сталинщины было, под лозунгом "строительства социализма", строительство кастового общества с неподвижной сословной структурой.
Именно Сталин воспитал и окончательно оформил номенклатуру как "правящий класс", и всю властную верхушку как касту неприкасаемых. Конечным результатом сталинского строительства, сполна проявившимся в эпоху брежневского стабильного "застоя" было окончательное формирование олигархического режима (т.е. правящая привилегированная олигархия и однородная и абсолютно бесправная масса).
- Именно поэтому столь быстро и как бы естественно произошёл переход от системы партийно-номенклатурной олигархии к олигархии криминально-плутократического типа. В памятном 91 году для этого понадобилось устранить только некоторые устаревшие барьеры и запреты, и почти плавная трансформация от одного вида олигархии к другой была успешно осуществлена.
Что касается философа Зиновьева, то его быстрый переход от заклятого антисоветчика к столь же заклятому сталинисту вполне закономерен. Ибо глубинной сутью автора "Зияющих высот" была деморализующая русофобия "малого народа" и всех "иванов не помнящих родства", а вовсе не борьба с разрушительными последствиями коммунизма. Это было в своём (идеологическом) роде проявление "стокгольмского синдрома"...
https://t.me/holmogortalks/12314
Есть любимая фигура советистского дискурса: если бы не революция ты бы лаптем щи хлебал, мы бы не стали профессорами и академиками, а так заработали социальные лифты.
К этому аргументу любили прибегать даже довольно значительные прокоммунистически настроенные люди вроде Александра Зиновьева.
Тут есть два аспекта.
Первый более очевидный. Эти ребята из социального лифта почти всегда заняли чье-то место. Место убитых, брошенных в лагеря, сосланных, изгнанных, выброшенных вон из профессии, превращенных в лишенцев. И эта радость своему "социальному лифту" напоминает знаменитый мем про "Хорошо что хозяев расстреляли".
При этом в большинстве случаев на место более талантливых и образованных пришли менее талантливые и образованные. Общественное благо от этого мнимого социального лифта тоже проиграло.
Но этот аспект социальной дарвинистской конкуренции понятен. Важнее второй аспект.
Никому из советских даже не приходит в голову аргумент о социальной кооперации и традиции.
Благодаря социальному разгрому, убийствам и исходу они лишились возможностей учиться у корифеев и светочей, сотни научных традиций прервались. Они не смогли стать лучше чем они есть, потому что не нашлось Учителей.
Никто из них не говорит: "Как жаль, что в римской эпиграфике мой учитель не Ростовцев", "Как жаль, что я не смог учиться математике у Егорова", "Как жаль, что мне не довелось повстречаться с Вавиловым", "Как жаль, что я не смог под руководством Любавского написать диссертацию о колонизации Поволжья", "Как жаль что в фонологии я разбирался без Трубецкого и Якобсона", "Как жаль что византийские рукописи теперь нельзя изучать с Бенешевичем".
Советские лишились возможности получить громадные приращения к знаниям у настоящих учителей. Лишились возможности с их помощью вырасти в полный рост.
Тот же Зиновьев не понимал, что он благодаря "Великому Октябрю" не "получил возможность заниматься философией", а лишился возможности изучать философию под руководством Ивана Ильина.
И вот эта вот хрюкающая радость по поводу захваченного места под солнцем в сочетании с отсутствием всякого сожаления о недостигнутом Познании обнажает качество того человеческого материала, который вынес с собой наверх большевизм.